Уж не знаю, дорогие друзья, рассказывал ли я вам о том, как вообще стал хирургом, но не лишне будет вспомнить те славные времена. Та еще история была….

Важное замечание. Описанные ниже события произошли больше 20 лет назад. 
С тех времён изменился я, изменились и упоминаемые в истории люди. 
Я довольно долго ждал возможности рассказать о них без купюр, 
но с огромным уважением, благодарностью и искренним признанием. 
Очень надеюсь, что мой рассказ не осложнит чью-то жизнь и не создаст проблемы.

Первые два курса университета, я честно готовился стать стоматологом-терапевтом. Мне прям это всерьёз нравилось. Поэтому уже в третьем семестре я устроился лаборантом на кафедру терапевтической стоматологии. Она, кстате, как раз это время сгорела нафиг, вместе со всей университетской поликлиникой, но я тут ни при чём (как говорили, виновата электропроводка). Доступностью оборудования и каких-никаких инструментов нельзя было не воспользоваться, поэтому с первого дня моей лаборантской деятельности, я начал активно совершенствовать мануальные навыки. Когда фантомные зубы закончились, в ход пошли зубы друзей и знакомых.  Нет, конечно, лечить кариес мне никто не давал, но я, так сказать, профессионально гигиенил всех своих друзей, всех знакомых, друзей знакомых, знакомых друзей и т. д. «Профессионально» — это сказано слишком уж мощно, на деле все мои «пациенты» потом не ели пару недель, потому что всё болело, опухало и кровоточило. Как говорится, хочешь похудеть — сходи на гигиену к второкурснику Васильеву)).

И было всё ничего, пока меня за этим делом не запалили))). Состоялся очень серьёзный разговор с завкафедрой, по результатам которого было решено свернуть подпольную стоматологическую деятельность и ждать получения диплома.

Помимо грозной заведующей кафедры, с терапией существовала еще одна проблема — это «праворукость» тогдашних стоматологических установок. Да-да, друзья, путь в терапию левшам, вроде меня, был заказан — все стоматологические установки выпускались под правшей. И никаких тебе Left-Handed Dentists Matters, сплошная дискриминация.

До организации движения LHDM, массовых протестов и погромах в офисах КМИЗа, аDec и Chirana не дошло лишь потому, что кто-то вовремя подсунул мне книгу известного питерского врача Фёдора Григорьевича Углова «Сердце хирурга». И всё заверте….

*  *  *

Итак, в начале третьего курса, во время цикла по хирургическим болезням, я оказался в Республиканской Клинической Больнице им. Г. Г. Куватова. В первый же день занятий, я подошёл к заведующему кафедрой общей хирургии Нартайлакову Мажиту Ахметовичу:

 — Здравствуйте. Меня зовут Станислав, я студент третьего курса. Очень хочу стать хирургом. Можно, я буду ходить на операции и помогать, если потребуется?

Следует заметить, что в те времена студенты сильно отличались от нынешних, взращенных исключительно на теории и фантомах под жёстким контролем Минобразования и Роспотребпозора. Для нас, тогдашних, было вполне нормальным доучиваться профессии за пределами университета: те, кто хотели быть хирургами, не вылазили из моргов и операционных, будущие терапевты подрабатывали на скорых, многие делали вполне себе серьёзные клинические (!) исследования, работали с пациентами, а стоматологи… ну, частных клиник в то время почти не было, поэтому стоматологи просто пинали хуй тусили по клубам и занимались всякой ерундой.

Также стоит вспомнить тогдашние отделения хирургии — огромное количество пациентов, койки в коридорах, четыре работающих операционные и вечная нехватка рабочих рук. Поэтому моё предложение и желание стать хирургом, было принято с радостью. И отправили меня с миссией доброй воли в…. отделение проктологии.

Да, друзья, я познакомился с хирургией, впервые ассистировал именно в отделении проктологии. Шесть часов, полный операционный день, я глядел в чьи-то жопы, тыкал в них тампонами и аспиратором, расширял их ретракторами и т. д. Справедливости ради, замечу, что колопроктология — одна из самых сложных хирургических специальностей. По технической сложности и крутости она сравнима, разве что, с кардиохирургией. Хотя нет… колопроктология однозначно круче кардиохирургии.

В конце рабочего дня в предоперационную заглянул какой-то доктор:

 — Мне сказали, у вас тут студент есть… Эй, студент! У нас щас резекция желудка по Бильрот-два будет. Нужен ассистент. Не хочешь постоять на крючках?

 — Конечно, хочу. А Бильрот — это что такое?

В тот день я ушел из больницы далеко за полночь. После резекции желудка была аппендэктомия, потом холецистэктомия, потом что-то еще.

А доктора звали Муслимов Шамиль Наильевич. На долгое время он стал мне другом и наставником в мире большой хирургии.

Муслимов Шамиль Наильевич

 — Шамиль Наильевич, а что мне нужно почитать, чтобы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО вам помогать, а не быть обузой?

Уверен, что если бы вместо доктора Муслимова меня с хирургией знакомил кто-то другой, то не было бы у вас сейчас хирурга Васильева, а был бы Васильев-ортодонт, Васильев-ортопед, ну, или, на худой конец, Васильев-медицинский-представитель-Sanofi-Aventis-покупайте-наши-лекарства.

Муслимов не просто использовал меня в качестве говорящего ретрактора. Он, как мне кажется, искренне хотел сделать меня хирургом. Поэтому с первого же дня он составил список книг, которые я должен был прочитать, и мануальных навыков, которые я должен был освоить.

Я ходил с ним на дежурства, стоял ассистентом на ночных экстренных операциях, а пока операций не было — читал книжки и учился вязать шовные лигатуры. Причём, не просто вязать, а делать это правильно в любых условиях.

Как научиться правильно завязывать хирургические узлы в домашних условиях?
 - возьмите капроновую нить 3-0. Привяжите её к гантеле, гантелю засуньте в ящик письменного стола.
 - приоткройте ящик ровно настолько, чтобы пролазила кисть руки.
 - наденьте хирургические перчатки, намочите их. Так вы имитируете запачканные в крови руки хирурга в процессе операции
 - считаете это очень простым? Не просто намочите руки, а намыльте их. Или смажьте подсолнечным маслом.
 - теперь учимся затягивать лигатуры так, чтобы нитка не провисала. Причём, очень быстро - не менее 30-50 лигатур в минуту.
 - оцените качество узлов, поплачьте, начните сначала.

Можно долго рассказывать о том, как я изучал хирургию, какие навыки осваивал, что читал и что вообще делал. Но это тема отдельной статьи. Замечу лишь, что моё внеуниверситетское образование всерьёз опережало обычную учёбу — у нас еще не начался курс оперативной хирургии, не говоря уже о хирургической стоматологии и других хирургических дисциплинах, а я уже умел перевязывать и сшивать крупные сосуды, правильно делать разрезы для полостных операций, накладывать швы и т. д.

Примерно тогда же я стал собирать книги по хирургии — и через несколько лет у меня была самая большая медицинская библиотека на курсе.

Через пару-тройку месяцев я уверенно «прописался» в отделении хирургии органов брюшной полости РКБ. Я приходил в больницу после универа, «дежурил» вместе с Шамилем Наильевичем до утра, затем топал в университет, высыпался на лекциях, вечером опять шел в больницу, если Муслимов дежурил… Параллельно пытался освоить мануал и выучить какую-то базовую хирургию, читал книжки, раз в неделю «оперировал» в морге (пускали потому, что Муслимов договорился).

Через несколько месяцев я научился более-менее сносно держать крючки, ловить и перевязывать сосуды, правильно пользоваться аспиратором, и дежурные доктора уже предпочитали брать в ассистенты меня, игнорируя обитавших в больнице клинических ординаторов и интернов. За редким исключением, ординаторам и интернам было пофиг, чем я с удовольствием пользовался.

Больница была очень большой, да еще республиканской, куда свозили всё самое тяжёлое и неизлечимое, поэтому недостатка в интересных и сложных клинических случаях не было. Меня направляли ассистировать в разные отделения и на разные операции — в травматологию (собирали ногу после травмы), микрохирургию (пришивали пальцы), нейрохирургию (трепанации всякие, после ДТП), септическую хирургию (практически, там прописался, потому что никто не хотел там работать), даже гинекологию (удаляли матку).

Однажды дежурство выдалось очень сложным, мы вышли из операционной под утро, и я тут же уснул на диване в ординаторской.

И проснулся от того, что почувствовал чей-то взгляд. На меня смотрело что-то большое, усатое и лысое.

Пешков Николай Васильевич

 — А я то думаю, что за студент торчит у нас в отделении по ночам и жрёт колбасу из моего холодильника?

С этих слов началось знакомство с легендарным заведующим отделением хирургии органов брюшной полости Пешковым Николаем Васильевичем. Это был человек и хирург с Большой Буквы, крайне противоречивый, он от того еще более ЛЕГЕНДАРНЫЙ. Вот если бы у меня было собственное отделение хирургии, я бы назвал его в честь Пешкова Н. В.

Его было интересно слушать, за его хирургией было интересно наблюдать, но… вы не представляете, как сложно было с ним работать. По крайней мере, мне.

Как рассказывал сам Николай Васильевич, он пришёл в медицину довольно поздно, прямо с завода. Закончил медицинский институт, когда уже разменял четвёртый десяток. Недолюбливал кафедралов, хотя охотно помогал им в работе, имел миллион хронических болезней, но курил как паровоз и жрал водку как Лендкрузер жрёт бензин. Бывало, он курил прямо в предоперационной, удерживая сигарету корнцангом. Мог наорать на коллег, матюкался как сапожник, но к пациентам относился искренне и участливо, не позволял себе лишнего в общении. Вместо лика Муртазы Рахимова, висевшего повсеместно по ординаторским, над его столом висел портрет Войно-Ясенецкого, хирурга-священника, при этом в излишней религиозности замечен не был.

Доктор Пешков дежурил нечасто, чаще я ассистировал ему на плановых операциях.

Дело было так. У нас идёт какое-нибудь занятие в этой самой больнице (там много кафедр, мы из неё по полгода не выходили). Открывается дверь, заглядывает кто-то из кафедралов.:

 — А Васильев здесь? Васильев, тебя Пешков ищет — там на операцию ассистент нужен. Бегом в отделение!

Ежу понятно, что простых операций у Пешкого не было. Иногда это был такой пиздец, что другой доктор давно бы сказал «данунафег», а Николай Васильевич брался и спасал. Ну, оперировать с ним было то еще удовольствие:

— Блять! Чему тебя учили эти полтора года?

— Блять, Стас, я тебе щас в нос дам!

 — Блять, Стас, я тебе щас этот зажим в жопу засуну!

— Блять, Стас, не быть тебе хирургом никогда — пиздуй в терапию, ставь капельницы!

В меня летели инструменты, кровавые тампоны, марля… А я стоял, держал крючки, когда действие миорелаксантов уже заканчивалось, и брюшная стенка напрягалась как барабан, лихорадочно менял забитый наконечник отсоса, ловил зажимами кровоточащие сосуды, перевязывал их… Нельзя уйти, нельзя бросить, нельзя обижаться — мы делаем общее дело, от меня, второго ассистента, тоже зависит качество операции… Пешков сделал из хирургии борьбу меня со мной, именно он сказал, что

 — Хирург — это не золотые руки. Это прежде всего, золотая голова. А руки… руки просто управляются головой.

Пешков научил меня ответственности. Тому, что пациент — это не кусок мяса, и даже не труп из морга.Пониманию того, в хирургии нет и не может быть мелочей. Тому, что если ты стоишь у операционного стола, все твои действия важны, от тебя многое зависит — поэтому забудь про всё, сосредоточься на том, что делаешь. Думай о пациенте. Живи пациентом.

Однажды он застал меня сидящим за его столом и увлечённо читающим какую-то книгу. Заметив его, я вскочил и начал извиняться за то, что занял его место.

Пешков улыбнулся:

— Сиди, сиди! Кто знает, может быть, через десять лет это будет твоё рабочее место….

Ахмеров Нажип Макаримович

Сначала я подумал, что по отделению шарахается какой-то санитар — небольшого роста, сутулый, помятый, как будто не выспавшийся, малоразговорчивый. Потом узнал его поближе, и тут выяснилось, что:

— во время дежурств доктора Ахмерова всегда назначают главным хирургом больницы

— доктор Ахмеров — хирург высшей категории. Но на самом деле он круче, просто название категории выше, чем «высшая» еще не придумали.

— несколько раз ему вручали «Золотой Скальпель» (это что-то вроде Оскара за лучший фильм, только круче)

— доктор Ахмеров периодически натягивает половину кафедралов и хирургического отделения по части мануальных навыков.

— На Нажипом Макаримовичем много лет остаётся целый ряд хирургических рекордов по больнице, которые до сих пор никто не может побить.

— это очень скромный и порядочный человек, при этом выдающийся доктор и самый крутой из знакомых мне операторов.

Первая операция с доктором Ахмеровым заставила всех нас охуеть, а некоторых даже ебануться.

Диспозиция следующая: нам предстоит плановая холецистэктомия классическим кохеровским доступом. Пациентка — огромная женщина, весом под стописят кило, из них 100 кг — подкожный жир и сальник. Доктор Ахмеров встаёт на табуреточку (он небольшого роста), делает мааааленький такой разрез, больше похожий на минилапаротомный доступ, в одно мгновение проходит подкожку, мышцу, брюшину. Я еще не успел крючки расставить, а но уже выделил желчный пузырь. Для меня обзор чуть менее, чем никакой, я просто стараюсь держать рану максимально удобно и не допустить кровотечения. Нажип Макаримович, тем временем перевязывает холедох, а оперсестра начинает считать тампоны. Всё. Операция закончена. 25 минут от разреза до последнего шва.

И это с учётом того, что у хороших хирургов такая классическая лапаротомная холецистэктомия с десятисантиметровым разрезом по Кохеру занимает в два раза больше времени. Или в три раза больше.

Потом мы с доктором Ахмеровым делали:

— аппендэктомию — 7 минут от разреза до шва. (в нормальных условиях  — не меньше получаса)

— резекцию желудка по Б-2 — 45 минут (обычно занимает три часа).

— много что еще — быстро, точно, с минимумом лишних движений. Удивительно, но он всегда обходился очень маленькими, в половину классического, разрезами, его не пугал 20-сантиметровый слой подкожного жира — казалось, для него вообще не было никаких препятствий. В общем, мануал доктора Ахмерова еще долго рвал шаблоны не только мне, но и всем начинающим хирургам. Он был нашим кумиром по части хирургирования.

В перерывах между операциями Нажип Макаримович иногда показывал разные полезные (и не очень) хирургические штуки-дрюки, облегчающие и ускоряющие работу хирурга. Например, он научил меня завязывать узлы одной рукой (когда вторая занята), либо завязывать двойной хирургический узел одним движением. Стоит ли говорить, что доктор Ахмеров уже давно является моим кумиром по части хирургического мануала.

Вы всё удивляетесь удалению зуба мудрости за десять минут… а теперь представьте классическую аппендэктомию за семь…

Доктор Ахмеров говорил, что скорость хирурга достигается выверенными движениями и быстротой мысли, а не пофигистичным отношением к тому, кого оперируешь.

Скорость — это не самоцель. Это результат того, что вы думаете быстро и работаете правильно.

Ну, это уже мои слова.

На дежурства к доктору Ахмерову периодически ставили вторым хирургом Самоходова Сергея Юрьевича, с которым мы тоже быстро подружились.

Самоходов Сергей Юрьевич

В то время доктор Самоходов был ординатором, постигал хирургию и готовился стать трансплантологом. Ну, казалось бы, еще вчера он сам был студентом — чему у него можно научиться?

Оказывается, можно. Сергей Юрьевич внёс в моё хирургическое мировоззрение такой вклад, о котором он сам вряд ли подозревает.

Ну, во-первых, доктор Самоходов научил меня точить скальпели))). Да, было такое время, когда в хирургии практически не использовали одноразовые инструменты, поэтому скальпели приходилось периодически затачивать. И мы точили.

Во-вторых, мне с ним было проще оперировать — я чувствовал себя свободнее, спокойнее и как-то меньше косячил.

В-третьих, Сергей Юрьевич был настолько одержим хирургией и трансплантологией, что его одержимость перешла и на меня — мы с ним постоянно обсуждали прочитанные книги и статьи, как-то умудрились даже написать научную работу по хирургии, ходили тренироваться в морг и т. д. Доктор Самоходов, еще не избавившийся от хирургического идеализма, не оставивший светлой мечты и энтузиазма, стал для меня родственной душой в коллективе прожженных циников, что для меня было очень важно.

Однажды мы с доктором Самоходовым делали экстренную холецистэктомию. Фиг знает, как так получилось, но он был оператором, а я ассистентом. Вдвоём, короче. В какой-то момент рванула одна из артерий, и операционная рана стала очень быстро наполняться кровью. Настолько быстро, что аспиратор, включенный на полную мощность, не справлялся. Мы пытались остановить кровотечение несколько минут, нам это никак не удавалось, возникла угроза серьёзной кровопотери. Сергей Юрьевич вслепую, где-то в глубине раны, пальцем пережал брюшную аорту, дал команду засечь время, посмотрел на меня и сказал:

— Зовите старшего!

В тот день старшим был заведующий отделением сосудистой хирургии (блин, не могу вспомнить, как его зовут). Доктор Самоходов уступил ему место, встал рядом со мной, взял в руки аспиратор. Что чувствовал он в этот момент? Какими были его мысли? Сложно сказать. Эта ситуация и была тем самым вкладом Сергея Юрьевича, о котором он даже не догадывался.

Иногда нужно засунуть в жопу собственные амбиции. Иногда нужно забыть про честолюбие, подавить героические порывы, отодвинуть на задний план чувство собственной важности и значимости, не думать об уязвлённом самолюбии. Иногда нужно действовать в интересах пациента, даже если после этого ты будешь чувствовать себя говном.

В конце концов, героизм в хирургии, особенно плановой — это пипец, как плохо. Чем меньше геройства в твоей работе — тем лучше и тебе, и твоим пациентам.

Я «дежурил» и «хирургировал» по Республиканской Клинической Больнице два года, весь третий и четвёртый курс. Было много операций, от простых торако- и лапароцентезов (которые мне доверяли делать самостоятельно) до сложных вмешательств, вроде операций на сердце и трансплантации органов (где я стоял вторым ассистентом или был на подмене).

В конце четвёртого курса мне доверили сделать аппендэктомию, разумеется, под присмотром опытного хирурга. Я помогал нейрохирургам делать декомпрессионные трепанации черепа, в септическом отделении (то, что называют «гнойной хирургией»), мы накладывали илеостомы и проводили резекцию кишечника, однажды я помогал во время родов путём кесарева сечения, работал с травматологами и учился у них:

— Это травматология, студент! В брюшную полость можно плевать, в грудную полость сморкаться, но если хотя бы одна бактерия попадёт на открытый сустав — будет пиздец! Иди, перемывайся!

Республиканская Клиническая больница, большой коллектив её хирургического отделения заложили основы моего хирургического образования, существенно расширили хирургическое мировоззрение, научили правильно, по-хирургически думать и размышлять. Меня окружало много хороших людей, от всех я видел искреннее желание научить, помочь, направить. Я слышал много ругани (по делу), много раз получал по башке (тоже по делу), но никогда-никогда не слышал отказов и не видел корыстных мотивов у тех, кто меня учил.

Теперь понимаете, почему то, что происходит в современном последипломном стоматологическом образовании, для меня выглядит дикостью?

Я счастлив, что теперь могу рассказать о людях, сформировавших меня как доктора и хирурга. Их намного больше, чем перечисленные выше врачи, и я не могу не вспомнить:

Пантелеева Владимира Сергеевича — «Пора сделать первую в твоей жизни аппендэктомию, студент!»

Соколова Владимира Петровича — «Станислав, ты слишком самонадеян!»

Мустафина Айрата Харисовича — «Спокойнее, студент. Спокойнее, не торопись»

Загитова Артура Раусовича — «Ну, чо делать будем?»

и много-много кого еще…

*   *   *

А что было дальше? Дайте знать, если вам интересно — и я продолжу рассказ. Я расскажу вам о первых шагах в ЧЛХ, о своих наставниках и о том, как я попал в городскую стоматологическую поликлинику, а затем — в подмосковный Реутдент. А это уже не столь забавная, сколько грустная история.

Спасибо, что дочитали до конца.

С уважением, огромной благодарностью и признанием, ваш студент Васильев.